За любовь к литературе Виктор Пермяков однажды поплатился. Слушал американские радиостанции, их глушили, но молодой человек умудрялся записывать полную версию текста Солженицына на магнитофон. Потом переписывал от руки.
Через несколько дней после окончания исторического факультета вчерашнего студента арестовали за распространение произведений Солженицына. Исключили из комсомола и запретили преподавать историю. В настоящем Виктор Пермяков, автор более 100 публикаций об искусстве, преподает в консерватории имени Павла Серебрякова, пишет стихи, переводит тексты и издает книги. Последняя из них – MUSEUM PERMITAGE увидела свет пару недель назад.
Наш ответ Эрмитажу
В школе Виктор рисовал лучше всех. Тогда и предпринял первую попытку собрать коллекцию живописи, над чем билось уже не одно поколение человечества. Паренек решил не мудрствовать лукаво: старательно вырывал иллюстрации из «Огонька», выписанного отцом. Со временем набралась целая стопка картин. И вот новый подход, на сей раз взрослый. VIP (так в шутку называют друзья Виктора Ивановича Пермякова) создал свой живописно-лирический Эрмитаж. Иронично, но верно по сути. Автор взял и собрал все «сливки» художественного искусства мира и Волгограда под одной «крышей», «развесил» (кстати, любой художник знает, что Пермяков быстрее всех в Волгограде развешивает картины, глаз-алмаз!) работы земляков и зарубежных художников, снабдив каждое полотно своей рифмованной ассоциацией. Поэт убежден, рифма должна быть неожиданной, и рифмовать существительное с существительным, а глагол с глаголом «просто моветон»!
«Черт с ними, с авторскими правами!»
Вот «Рыбак», парень, «который метит в большее, чем простой улов» Карлоса Паеса Виларо. Этот уругвайский художник дружил со всеми президентами США, Фиделем Кастро, Брижит Бардо. В честь него сейчас назван аэропорт в столице страны Монтевидео. Умер три года назад. Виктор Пермяков продолжает дружбу с его дочерью, давшей согласие на включение картины отца в «Пермитаж». Рядом – автопортрет нашей землячки Елены Сивишкиной, для которой у галантного волгоградца один эпитет – «дивная» и стихотворение с искорками юмора: «Елена не хандрит, имея в мире вес. Вздор – Лондон и Мадрид! Она сама – ЕС…» Дальше – горячее темпераментное полотно аргентинской знаменитости Роберто Вольты, рисующего танго.
– Когда я написал Роберто Вольте, что хочу включить его в книгу, он неделю молчал, – рассказывает Виктор Пермяков о реакции известного художника. – А затем пришло письмо, где он писал: что-то я не могу понять, вы, мой друг, не пишете ни о гонораре, ни об авторских правах. Я ответил, что я человек, живущий вне товарно-денежных отношений, в мире чистого искусства, и мне очень хочется, чтобы он там был. Роберто еще неделю помолчал, а потом написал: да черт с ними, с авторскими правами, делай что хочешь. У барселонского художника Анхеля Агинаги Аялы мне не раз доводилось бывать в гостях. Сейчас ему 87 и картины он уже не создает, однако каждый день обязательно расписывает керамическую тарелку в средневековом стиле. Дома у маэстро хранится редчайшая вещь – прижизненное издание «Дон Кихота» Мигеля Сервантеса. Представляете?! Книжка 1615 года. И он мне совершенно спокойно давал ее в руки, не требуя, чтобы я надел перчатки.
Сто художников дают картины
? Сколько всего живописцев и скульпторов вдохновили вас на стихи?
– Всего 116 творцов из 56 стран мира и России.
Отечественное искусство представлено волгоградскими художниками. Это Глеб Вяткин и Петр Зверховский, Владислав Коваль, Петр Чаплыгин, Георгий Матевосян, ушедшие из жизни Егидис, Пугачев, Горябин. Четырьмя работами представлена дивная Елена Сивишкина, больше 15 творений скульптора Сергея Щербакова…
? Уровень работ наших маэстро живописи уступает мировому?
– Считаю, что наши художники достойно смотрятся в мировом художественном сообществе. Более того, на мой взгляд, лучшее, что есть в Волгограде, – это художники.
? У вас не было мысли создать в Волгограде реальный музей живописи с работами современных наших и зарубежных авторов?
– Честно говоря, это моя мечта. У меня достаточно большие связи с художниками всего мира, человек сто согласны выделить картины. Поддерживают всячески: «Витя, подарим, ты только скажи!» Полагаю, можно было бы сделать такой музей, аналогов которому нет ни в Москве, ни в Питере, но заинтересованности властей особой не замечал…
? Виктор, поэт серебряного века Николай Гумилев говорил о том, что поэзия – это ремесло, и научить писать стихи можно любого. Согласны?
– Подписываюсь под всем сказанным. Я же научился! Вопрос только в том… стихи какого качества… (Улыбается.)
? И каков ваш личный рекорд в плане количества стихотворений в день?
– Я не думаю о рекордах. Однажды написал 10 опусов. Но дело не в этом. Главное – величие замысла, как учил Бродский… В моей военной книге-реквиеме «От июня до Берлина» – 1418 стихотворений. Каждый день войны с 22 июня 1941-го по 9 мая 1945-го описан стихами. Чтобы не было ощущения монотонности, менял ритм, брал то фронт, то тыл, предварительно изучив все сводки Совинформбюро и множество других материалов. Профессор Казанского университета Владимир Скворцов, племянник Зиновия Гердта, называет меня «гением акрибии». Акрибия – это древний термин, означающий особую въедливость. Я стараюсь соответствовать скворцовскому комплименту. Например, в Интернете три даты смерти командира 284-й стрелковой дивизии в Сталинграде Николая Филипповича Батюка. На завершающем этапе Изюм-Барвенковской наступательной операции он внезапно скончался от разрыва сердца летом 1943 года. Только когда мне родственники прислали факсимиле похоронки генерала, я смог обозначить точную дату… Но я и документам, в отличие он большинства наших историков, не доверяю. Документы пишут люди, находящиеся в разных жизненных ситуациях, иногда требующих ради выживания расхождения с истиной…
? По вашим стихам в Милане был целый спектакль?
– Предыстория такова. В Волгограде должны были состояться Дельфийские игры. Меня ставят в известность: «Из Москвы пришла депеша, приезжает итальянец, ты с ним поработаешь». Это был руководитель факультета импровизации миланской консерватории Давиде Гуалтьери, который захотел показать нашей публике, как на Западе делают высокоинтеллектуальный перфоманс. Мы вместе в Молодежном театре делали спектакль, репетировали неделю. Он попросил мои стихи и, уезжая, пообещал, что увидимся в Милане. Я принял это за шутку. А вскоре получил приглашение на спектакль, построенный на моих стихах, посвященных живописи директора Академии Брера Франко Маррокко и венецианки Серены Ноно, дочери великого композитора Луиджи Ноно и внучки гениального композитора Арнольда Шенберга. Спектакль ставился в Миланской консерватории и мэрии города, напротив театра «Ла Скала». Действо выглядело замечательно.
? Вы знаете испанский и итальянский. Не планируете расширить свой лингвистический диапазон?
– Нет, возраст не тот, мне бы поддержать то, что есть, я же преподаю итальянский в нашей консерватории.
Звезде платят за имя, фамилию и отчество
? Такое впечатление, что где вы, там юмор и самоирония. Расскажите о каком-нибудь забавном эпизоде.
– Один мой знакомый Михаил Романовский заведовал театром и занимался эстрадой. И вот в какой-то момент он просит меня написать песню для своей протеже… Надо сказать, что я тогда занимался этим грязным делом. (Улыбается.) И вот наш общий с Романовским друг говорит мне: «Витя, мы были у Рубальской, Миша сказал купить у нее текст. Купили за 15 тысяч. Конечно, она не пишет так, как ты, но шеф (Романовский) велел раскошелиться. На другой день спрашиваю Мишу: «Как же так получается, что мне ты платишь за песню 5 тысяч, а Ларисе Рубальской – 15?» – «Я плачу ей за имя». – «Нет, Миша, это ты мне платишь за имя, а ей за имя, фамилию и отчество».
Поэт заболевает от официоза, не терпит показного патриотизма. Мог бы давно уехать жить в другую страну, но прикипел душой к волжским берегам. Живет, по его словам, максимум в XIX веке, а, скорее в XVI-XVII, без сотового телефона, но… постарается пробраться в будущее. Почему нет?! Стихи способны прорывать собой «громаду лет», так было уже не раз.
Наталья Хайрулина