Родимцев прозвал ее Кнопкой

На фронт воспитанница кишиневского детдома Мария Толокольникова добровольно ушла в сорок первом году. Двадцать девятого мая ей шестнадцать исполнилось, а двадцать второго июня война началась. И вскоре после этого стала Мария бойцом Красной Армии, вместе с ней прошла тяжелый путь от западных границ СССР и до стен Сталинграда.


Старшина страшнее генерала?
Служить Марии довелось в специальном полку, занимавшемся секретной связью. Формально она в нем была телеграфисткой, но приходилось заниматься всем – и связь, нарушенную под обстрелом, восстанавливать, и в госпитале раненых бойцов выхаживать.
– Передавала на секретном аппарате связи сообщения открытым текстом, – вспоминает Мария Ивановна, – а в эфир шел только беспорядочный набор сигналов. И как немцы ни бились, не могли его расшифровать! Стали они тогда за связистами охотиться, чтобы узнать секреты аппарата нашего. А что связист – его хоть на куски порежь, всё равно ничего не расскажет! Сам аппарат, его устройство мы не знали, только передавать на нем умели, вот и всё.
Георгий Жуков, будущий маршал, не раз ругал под Сталинградом эту девушку с характером, чтобы она не ползала сама связь восстанавливать. Но что еще ей оставалось делать?
– Бывало, – рассказывает она, – линию связи перебьют, а парней-связистов поблизости ни одного. Вот я намотаю провод на руку, сколько смогу, поползу, под пулями вжимаясь в землю. Вот так и связывала линию. Спрашивают потом: «Кто это дал связь?». А меня никто вокруг не знает по фамилии, в полку все называли просто Кнопка.
Кнопкой ее Александр Родимцев окрестил, легендарный комдив 13-й гвардейской дивизии.
– Я поначалу не знала, – вспоминает Толокольникова, – что он будет у нас начальником. Помню, когда стоял наш полк в Бекетовке, в сорок втором году, старшина послал меня воды на кухню из колодца принести. Ведро на крюке я в колодец забросила, но оно вдруг сорвалось и обратно в колодец упало. Смотрю – идет какой-то генерал: «Ой, Кнопочка! Да чья же ты такая есть?!» – «Товарищ генерал, помогите, пожалуйста, мне вытащить ведерко из колодца, а то меня старшина заругает!»
Тут генерал расхохотался: «Эх, Кнопка! Значит, ты старшину больше, чем генерала боишься!».
Тут опустил он крюк в колодец и сразу ведерко поднял.
Генерал тот был, как я потом узнала, Александр Родимцев, командующий 13-й гвардейской дивизией. А Кнопка – имя, данное им мне тогда – так и присохло ко мне на всю оставшуюся часть войны…
Шинели загорались на ходу
Когда бомбардировки Сталинграда начались, связистов вместе с Толокольниковой в подземелье перебросили, глубиной с двухэтажный дом, располагавшееся примерно на границе нынешних Кировского и Советского районов Волгограда.
Сталинград в те дни горел, как факел. Как-то, в минуту затишья, начальник штаба фронта генерал Захаров спустился к связистам в укрытие: «Ребята, рядом телеграф горит. Кто смелый, кто пойдет спасать аппаратуру? Иначе вся она погибнет!»
Все парни вжали головы, сидят. Первой встала Кнопка: «Я пойду!».
Ничего Захаров не ответил, только взглянул на девушку, и две слезы скатились по его щекам…
Тут встали еще пятеро парней: «И мы пойдем с ней тоже».
– И я пошла с ребятами спасать аппаратуру, – вспоминает Мария Ивановна. – Подойдя к телеграфу, мы поняли – дальше идти невозможно. Жар там стоял такой, что шинели вспыхивали на ходу!
Тут мы шапки с шинелями в бочки с водой окунули – так, мокрые, дальше и поползли…
Пять головок от телеграфных аппаратов Бодо спасли мы тогда. Были они для связистов бесценными.
Примерно через две недели гитлеровцы подошли к Сталинграду вплотную. Положение складывалось тяжелейшее.
– Утром двенадцатого сентября, – говорит Мария Ивановна, – я увидала, как из блиндажа, располагавшегося неподалеку от берега Волги, вышли Василий Чуйков, Алексей Чуянов, Георгий Жуков, Александр Василевский. Жуков, глубоко задумавшись, сказал: «Ну что, ребята, будем делать? Не выдержат натиска наши солдаты».
Тут генерал Чуйков подошел ко мне: «Дочка, передай немедленно мои слова Родимцеву, чтобы свою дивизию он срочно перебросил из Камышина на Сталинград».
Передала тогда я это сообщение.
В ночь на тринадцатое сентября 13-я гвардейская дивизия под командованием Родимцева форсировала Волгу. С ходу вступив в бой, она отбила у врага здание мельницы, Дом Павлова, дома ученых, железнодорожный вокзал, вырвалась на Мамаев курган, где и стояла до конца сражения за Сталинград.
«Черчилль был злой, а Рузвельт – добрый»
В феврале сорок пятого, на исходе войны, телеграфистке Марии Толокольниковой довелось обслуживать Ялтинскую конференцию лидеров держав антигитлеровской коалиции. Со всех фронтов лучших связистов отбирали для нее, по два-три человека с фронта.
– Нас очень строго проверяли, – делится воспоминаниями Толокольникова, – чтобы никто из нас не знал ни слова по-английски либо по-немецки. Я тогда не знала даже, что кому передавала – «передавала буквы, вот и всё!». Хотя я всем правительствам рассылала сообщения. Черчилль, к примеру, в Англию телеграммы ежедневно отправлял, Рузвельт – в Америку. Наш Сталин тоже связь со всей страной поддерживал. Особенно нам трудно было с Черчиллем работать. Он тучный и часто говорил невнятно: пробубнит что-нибудь и переспрашивать не разрешает. А если переспросишь, сразу палку поднимает, замахивается – уходи, мол!
Вот с Рузвельтом работать много легче было! Ходить он не мог, на колясочке ездил, и к нам, к телеграфисткам, в аппаратную никогда не заезжал без шоколада: кто в аппаратной сидел, тем его раздавал. Он обещал удочерить меня. А я ему тогда ответила: «Это у Сталина спрашивайте». Сталин же Рузвельту сказал – «это ее дело, поедет она или нет».
Тогда и я сказала свое слово: «Товарищ Сталин, меня воспитала моя Родина, и я со своей Родины никуда не поеду!» Иосиф Виссарионович только похлопал меня по плечу…
Рузвельта Сталин очень уважал. Помню, как-то сидели они на скамейке втроем – Сталин, Рузвельт и Черчилль, а наша группа – сзади, возле них. Рузвельт у Сталина спросил: «И как же вы теперь жить будете, ведь вся ваша страна разрушена?» Черчилль тут подскочил, как ужаленный: «России теперь и за пятьдесят лет не подняться!» Но Сталин только взглянул на него, покрутил себе ус и ответил: «А вы приезжайте к нам через пять лет, посмотрите!».
В День Победы она разрыдалась…
Однажды как-то переданная мной из Ялты телеграмма оказалась искаженной: район, указанный в ней как освобожденный от фашистов, в действительности оказался занят ими. Из-за этого наши разведчики погибли, полегла разведка. Лаврентий Берия, который тоже в Ялте находился, узнав об этом, сразу же отдал распоряжение: «Расстрелять виновных без суда и следствия!» Бросилась тогда я на колени перед Сталиным и говорю: «Товарищ Сталин, я за свою ленту ручаюсь! Запросите, пусть из Москвы вам ее привезут. Если там будет хоть одна ошибка, тогда не только расстрелять, а по кусочкам можно будет порезать меня!»
Сталин мне ничего не сказал, но вызвал тут же адъютанта своего. Буквально через два часа ленту доставили в Ялту из Москвы на самолете. Раскатали ее – а там нет ни одной моей ошибки. Вина в неточности была со стороны той станции, что принимала мое сообщение: в названии указанного в ней поселка искажена была одна-единственная буква, из-за этого всё и случилось.
День победы Мария Ивановна встречала в Чехословакии.
– Я тогда старшей по аппаратной была. Помню, бойцы на радостях чуть ли не все патроны расстреляли. Вокруг все обнимались, целовались, а я же вовсю разревелась, сижу и реву. Ведь я же думала тогда, что, как только кончится война, нас сразу всех отправят по домам. А мне и ехать было некуда – у меня ведь на всем белом свете не было ни одной родной души…
Но утром пришел к нам Василий Чуйков: «Это по каким ты домам собралась?! Вы еще долго будете армии нужны!»
Тут я и духом воспрянула: «Слава тебе, Господи!»
Из армии Мария Толокольникова была уволена еще чуть ли не через год – в конце декабря сорок пятого года. Была она к тому времени замужем.
После войны Мария Ивановна в школе работала, сперва – учителем в начальных классах, затем преподавала домоводство старшеклассницам, сменив свою военную профессию на одну из самых мирных...
Воинское звание так и осталось у нее сержантское. Но боевые награды, полученные Толокольниковой почти за пять лет службы в армии, сами за себя говорят: орден Отечественной Войны, орден Славы, медаль «За отвагу»…


 
По теме
Орден Мужества для олимповца из Антиповки - Сетевое издание Уезд. Вести Камышинского района   Сегодня в Центре патриотического воспитания имени А. П. Маресьева были вручены Ордена Мужества родственникам троих погибших в ходе СВО героев.
Сетевое издание Уезд. Вести Камышинского района